Настоящая оценка произведена по результатам исследования Заключения «О результатах экспертизы по вопросам, поставленным в определении Калининского районного суда Санкт-Петербурга по делу № 2-31/09 от 08 апреля 2009 года». Оценка произведена с 05.10.2009 по 13.10.2009 ЭСПЕРТОМ. Эксперт имеет высшее профессиональное образование по специальности «Филология» с присвоением квалификации «Филолог. Преподаватель по специальности "Филология”», ученую степень кандидата филологических наук. М. А. Эксперт работает в должности старшего преподавателя кафедры стилистики и риторики, выполняет обязанности заместителя заведующего кафедрой стилистики и риторики, заместителя декана факультета филологии и журналистики по научно-исследовательской работе государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет» (КемГУ). За время работы в области лингвистики и судебного речеведения М. А. ЭСПЕРТОМ опубликовано 50 работ, в том числе в ведущих правовых журналах РФ: «Уголовный процесс», «Коллегия», «Юридический консультант», «Российский юридический журнал», «Право и безопасность», «Адвокат», «Арбитражная практика», «В курсе правового дела». Специалист является автором книг «Правовой самоконтроль оратора» (М., 2007), «Однокоренная лексика русских народных говоров: Фреймовая структура гнезда» (М., 2009). М. А. Эксперт принял участи в производстве 50 филологических, психолого-лингвистических, лингвистических экспертиз и исследований.
Перед специалистом поставлены следующие вопросы:
1. Специальными познаниями в каких областях науки должен обладать эксперт, на разрешение которого поставлены вопросы, содержащиеся в Заключении «О результатах экспертизы по вопросам, поставленным в определении Калининского районного суда Санкт-Петербурга по делу № 2-31/09 от 08 апреля 2009 года», исходя из смысла данных вопросов?
2. Требуются ли специальные познания в области лингвистики для разрешения вопросов об авторстве текста, сходстве текстов, заимствовании текста, использовании авторами текстов лингвистических средств и приемов?
3. Описана ли в Заключении процедура использования методов научного лингвистического анализа?
4. Использовалась ли составителем Заключения специальная научная лингвистическая литература? Есть ли ссылки на такую литературу, цитаты?
5. Корректны ли с точки зрения лингвистики выводы эксперта об авторстве текстов, схожести текстов, фактах заимствования, плагиате, использовании авторами текстов лингвистических средств и приемов?
6. Основано ли заключение эксперта на общепринятых научных положениях, дающих возможность проверить обоснованность и достоверность сделанных выводов на общепринятых научных и практических данных; имеется ли возможность повторить исследование и прийти к аналогичным выводам в заключении?
7. Соблюдены ли: - принцип квалифицированности; - принцип определенности (есть ли неопределенность, двусмысленные выводы, позволяющие различное истолкование, без указания ссылки на конкретные общепринятые принципы, на конкретные совпадающие признаки); - принцип доступности; в соответствии с ним, доступны ли для понимания выводы эксперта, которые не требуют для своей интерпретации специальных познаний, являются доступными для участников процесса без специальных познаний (судей и других лиц)?
8. Требуются ли пояснения для выводов, сделанных в заключении?
Специалисту предоставлено:
1. Копия Заключения «О результатах экспертизы по вопросам, поставленным в определении Калининского районного суда Санкт-Петербурга по делу № 2-31/09 от 08 апреля 2009 года» на 44 листах.
В ходе оценки использовалась научная и справочная литература:
1. Баранов А. Н. Лингвистическая экспертиза текстов. Теоретические основания и практика. М., 2007.
2. Вул С. М. Теоретические и методические вопросы криминалистического исследования письменной речи (методическое пособие). М.: МЮ СССР, 1977.
3. Галяшина Е. И. Основы судебного речеведения. — М.: Стэнси, 2003. — 232 с.
5. Голев Н. Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика-2. Русский язык в его естественном и юридическом бытии. — Барнаул, 2000. — С. 8-40 ; То же [Электронный ресурс]. — URL: http://www.philology.ru/linguistics2/golev-00.htm (20.01.08).
7. Комисаров А. Ю. Криминалистическое исследование письменной речи. М.: ГУ ЭКЦ МВД России, 2001.
8. Кукушкина О. В., Поликарпов А. А., Хмелев Д. В. Определение авторства текста с использованием буквенной и грамматической информации. // Проблемы передачи информации. // Т. 37. № 2 – 2001.
9. Леонтьев А.А., Шахнарович А.М., Батов В.И. Речь в криминалистике и судебной психологии. М.: «Наука», 1977.
10. Морозов А.В. Автороведческая экспертиза текста договора. // Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000.
11. Эксперт М. А. Правовой самоконтроль оратора. М.,Альпина бизнес букс, 2006.
12. Рождественский Ю. В. Теория риторики. – М., 1997.
13. Розенталь Д. Э., Голуб И. Б., Теленкова М. А. Современный русский язык. М.: Айрис-Пресс, 2004.
14. Хмелев Д. В. Распознавание автора текста с использованием цепей А. А. Маркова. // Вестн. МГУ. // Сер. 9, Филология. № 2 – 2000. С. 115 – 126;
Оценка изложена на 13 (тринадцати) листах, подписанных специалистом. Подпись специалиста на каждом листе заверена по месту работу – канцелярией ГОУ ВПО «К....».
Понятие лингвистики
Лингвистика – это наука о языке и речи. Лингвистический аспект исследования предполагает анализ продуктов речевой деятельности в аспекте их языковой формы, содержания, ситуации использования (коммуникативно-прагматического контекста). Понятие и задачи сравнительно-лингвистической (сопоставительной лингвистической) экспертизы
Сравнительно-лингвистическое исследование призвано установить степень идентичности языковой информации, размещенной на различных носителях. Степень различности данных носителей может быть как кардинальной (текст, напечатанный на листе бумаги и аудиозапись чтения того же текста), так и незначительной (тексты, размещенные на бумаге похожего формата). В контексте рассматриваемого типа лингвистического исследования базовым является понятие языковой информации. К такой относится информация, передаваемая непосредственно языковыми единицами совокупно с обозначающими их общепринятыми знаками (буквами, звуками речи). Таким образом, языковая информация складывается из значения морфем, лексических значений слов и их сочетаний, суперсегментных единиц (ударений, интонации) - с поправкой на речевой контекст. К области языковой информации не может быть отнесен дизайн носителя информации, цветовая гамма, в которой выполнены знаки языковых единиц (цвет букв). Однако в особых случаях такого рода неязыковая информация может оказать существенное влияние на восприятие языковой. Так, шрифт и цвет могут акцентировать внимание адресата речи на информации, а могут сделать ее фактически недоступной. В ходе сравнительно-лингвистического исследования эксперт не ограничивается дословным сопоставлением языковой информации с технической констатацией участков совпадений/несовпадений. Решающее значение имеет оценка совпадений/несовпадений в аспекте их значимости для речевого целого, для смысла произведения в целом. Поток языковой информации неоднороден по степени своей значимости для понимания речевого целого: во фразе большей значимостью обладает лексема, находящая в позиции фразового ударения; в тексте большей значимостью обладают следующие части: - название, - вступление - заключение, - элементы текста, имеющие дополнительные выделения: § эмфазы - в звучащей речи, § восклицательные знаки, многоточия, технические выделения (шрифт, рамки, цвет) - в письменной речи. Несовпадение языковой информации в этих частях текста, как правило, вызывает несовпадение в понимании смысла речевого целого (текста).
Понятие части произведения
Для лингвистического сопоставительного исследования важным является понятие «часть произведения». В строгом смысле частью любого текста является каждое слово, словосочетание, предложение. Однако данные части, взятые в изоляции, не несут какой-либо смысловой нагрузки, не выражают идею. Частью произведения является относительно самодостаточный и целостный фрагмент, выражающий законченный смысл, авторскую идею. Такими частями, как правило. Принято считать распространенные предложения, абзацы, параграфы, главы. Следовательно, совпадение отдельных словосочетаний или нераспространенных предложений нельзя назвать совпадением частей произведений. В то время как совпадение на уровне целого распространенного предложения, абзаца или параграфа является совпадением частей произведений. Способы передачи чужой речи
В современном русском литературном языке приняты три основных способа передачи чужой речи: цитата, прямая речь и косвенная речь.
Цитатой являются точно воспроизведенные слова другого человека, входящие в состав авторского текста как полноценные синтаксические элементы. Цитироваться могут словосочетания, предложения, абзацы. При этом цитата может быть либо целостным самостоятельным предложением, либо входить в состав авторского предложения как его часть. На письме цитируемый текст берется в кавычки и сопровождается ссылкой на источник.
Например: Наша нынешняя молодежь, как известно, «и жить торопится, и чувствовать спешит». Прямая речь является такой формой передачи чужой речи, при которой чужая речь предваряется словами автора, как правило, выраженными глаголами речевого действия: сказал, ответил, пояснил, писал, говорил и т. п. На письме прямая речь выделяется кавычками.
Например: Пушкин в качестве эпиграфа взял строчку из Вяземского: «И жить торопится, и чувствовать спешит». Косвенная речь – это передача чужой речи в качестве придаточного предложения в составе сложноподчиненного. При этом в главной части сложноподчиненного предложения содержится указание на источник. Кавычки при косвенной речи не используются. Например: В газете сегодня написали, что губернатор болен.
Понятие речевых (лингвистических) средств и приемов
Под речевыми средствами в лингвистике понимается совокупность коммуникативных элементов, используемых говорящим (пишущим) для достижения своих коммуникативных целей. К лингвистическим средствам письменной и устной речи относятся грамматические средства (способы выстраивания предложений), выбор слов, использование изобразительно-выразительних средств языка (слов в переносном значении, образных определений), фигур речи (схема 1[1]).
[1] Рождественский Ю. В. Теория риторики. – М., 1997. - Стр. 237.
Под речевыми приемами понимаются механизмы достижения коммуникативных целей, индивидуально-авторские или общепринятые способы воздействия на читателя, создания какого-либо эффекта. Так, например, к приемам убеждения относятся многовекторное воздействие, психологическое давление, эксплуатация личных качеств адресата, психический автоматизм. Прием многовекторного воздействия заключается в стремлении «атаковать» читателя (слушателя) сразу по нескольким позициям: предлагать разные типы аргументов, апеллировать к разным чувствам, провоцировать смену эмоций – от страха перед опасностью (например, засилье какой-либо нации) до надежды на избавление и радости предполагаемой победы. При этом на читателя активно оказывается психологическое давление. К собственно речевым средствам реализации этого приема относятся изобразительно-выразительные средства языка: - метафоры – слова в переносном значении (враждебная нация может быть названа стаей волков); - эпитеты – образные определения (эта же нация характеризуется как дьявольская, зверская, кровожадная и т. п.); - гиперболы – преувеличения (о враждебной нации говорится как о полчищах, миллиардах); - повторы (когда центральный тезис или призыв повторяются в тексте несколько раз); - анафоры – единоначатия (несколько фраз подряд начинаются одинаково, что оказывает программирующее воздействие на сознание читателя: «НЕТ – мы не позволим им (имеется в виду национальная группа) и дальше пожирать нас! НЕТ – мы не позволим оккупировать НАШУ Родину! НЕТ – мы не оставим без защиты НАШИХ детей!»). Не меньшее психологическое давление оказывают визуально воспринимаемые речевые элементы: выделения, знаки препинания (см. пример для анафоры). Нередко авторы прибегают к эксплуатации личных качеств адресата, т.е. использованию тех агрессивных мотивов, которые уже заложены в читателе, те недовольства, которые уже сформированы в обществе. Например, тяжелую социальную обстановку, настороженное отношение граждан по отношению к власти, социальное расслоение российского общества экстремисты могут умело использовать для разжигания социальной розни: «Сегодня Россия на грани развала: прогнили все основы – законы, армия, семья… Пора с оружием в руках разогнать эту плесень!» Выше было описано, как экстремисты используют особенности юношеской психологии – возрастную агрессивность, стремление к самоутверждению.
Причем в этом случае авторы действуют внешне ненавязчиво, создавая эффект самостоятельного принятия решения адресатом речи. На самом же деле решение читателя предугадано, соответствующий психологический мотив скрыто уже актуализован. Довольно интересен прием психического автоматизма. В этом случае оратор делает ставку на инстинкты адресата речи – безусловные, автоматические реакции. Примером фразы, апеллирующей к психическому автоматизму, является следующее высказывание: «По моим личным наблюдениям, где бы ни заправлял господин Саковский, неизбежно и довольно быстро на предприятии наступал коллапс: убытки, банкротства, увольнения. И ничто не подсказывает мне, что и ВЫ останетесь на рабочем месте и ВАМ (уже чуть ли не завтра) будет, чем кормить СВОИХ детей...» Автор довольно искусно «запугал» слушателей (работников завода на выборном собрании). Казалось бы, автор ничего не утверждает – он делится впечатлениями. Однако во фразе нарисована не просто нежелательная для слушателей картина, но ситуация, которой аудитория панически боится: в небольшом городке потеря работы – подобна смерти. Оратор в своем выступлении апеллировал к инстинкту самосохранения и родительскому инстинкту («ничто не подсказывает мне, что ВАМ (уже чуть ли не завтра) будет, чем кормить СВОИХ детей...»). Когда в сознании человека возникает образ опасности для жизни детей или его собственной жизни – реакция незамедлительна: отторжение, противодействие, агрессия. Мозг в этих случаях даже не желает «обдумывать» реакцию, ее форму и достаточность оснований. Даже если рассмотренная фраза и не вызвала в зале ропот, то надолго «вживила» в сознание слушателей ассоциацию ‘Саковский – опасность’. Оратор достиг своей цели – дискредитировал оппонента. Причем, если обычно дискредитация предполагает опубликование «очерняющих» сведений, формулирование аргументов, то в данном случае оратор не заботился об убедительности своих доводов – он их просто не привел. Его речь – чистейшей воды демагогия. Но оратор и не стремился пробиться к сознанию слушателей, заручиться их согласием и поддержкой. Выступающий нацелено ударил по инстинктивно-эмоциональной сфере, резонно рассчитывая на незамедлительную автоматическую психическую реакцию. Воздействие может осуществляться и чисто графическими методами: использованием шрифтов, ВЫДЕЛЕНИЙ; особым расположением текста (например, диагональным – в этом случае нижняя часть текста сообщает о чем-то менее значимом, недостойном внимания, в то время как «значимые» компоненты господствуют наверху). Таким образом, речевые средства и приемы в совокупности формируют индивидуально-авторский стиль каждого говорящего и пишущего человека. Особенности индивидуально-авторского стиля, как правило, сложно сымитировать в полной мере, в связи с чем исследование индивидуально-авторского стиля становится важнейшим этапом в установлении авторства текста.
Виды и методы автороведческой экспертизы
В зависимости от поставленных задач, автороведческое исследование может иметь идентификационный и недентификационный (классификационный) характер.[2]
Идентификационная судебно-автороведческая экспертиза ставит своей целью установление авторства текста. В этом случае типичным заданием для экспертной комиссии являются вопросы о том, единственный ли автор у данного текста – либо текст создан группой лиц, идентично ли авторство текстов, представленных на исследование сравнение, может ли конкретный человек быть автором представленного текста и т. п. Диагностическая судебно-автороведческая экспертиза призвана смоделировать вероятностный облик автора конкретного текста: установить (диагностировать) его пол, возраст, уровень образования, национальность, происхождение, проживание, социальную и культурную принадлежность – то есть эксперт должен оценить гипотетичного автора текста по всем имеющимся классификационным, антопометрическим параметрам. На практике идентификационная и диагностическая установки нередко объединяются в рамках единого комплексного исследования.
[1] В настоящее время в российской криминалистике накоплен большой научно-практический опыт в области автороведенья. Методология судебно-автороведческой экспертизы наиболее полно представлена в следующих публикациях: Вул С. М. Теоретические и методические вопросы криминалистического исследования письменной речи (методическое пособие). М.: МЮ СССР, 1977. Леонтьев А.А., Шахнарович А.М., Батов В.И. Речь в криминалистике и судебной психологии. М.: «Наука», 1977. Комисаров А. Ю. Криминалистическое исследование письменной речи. М.: ГУ ЭКЦ МВД России, 2001.
Это происходит в тех случаях, когда, экспертной комиссии предлагаются для анализа, с одной стороны, тестовый массив с известным авторством, с другой – анонимный текст; специалистов просят ответить: идентично ли авторство данных текстов. Возможен и другой вариант: экспертную комиссию знакомят с личностью предполагаемого автора, затем предлагают для анализа сам проблемный текст; специалисты в этом случае должны ответить на вопрос о том, мог ли данный человек написать предъявленный текст. В рассмотренных случаях перед специалистами-автороведами фактически ставится задача идентификационного характера – установить автора. Но для решения данной конкретной задачи предварительно необходимо провести глубокое диагностическое исследование, призванное прояснить половую, возрастную, культурную, социальную принадлежность автора текста, интересующего следствие; затем «наложить» эти характеристики на известную личность подозреваемого либо гипотетическую личность автора текстов, предложенных для сравнения. Если данные диагностические характеристики совпадают, то вероятность положительного (идентичного) авторства возрастает. Таким образом, описанный комплексный метод предполагает двучастное исследование: первая фаза – диагностическая, вторая – сравнительная, вывод же экспертизы является идентификационным (собственно ответом на вопрос об авторстве). В ряде случаев идентификационная автороведческая экспертиза обходится без подготовительной классификационной фазы. Такая методика актуальна в случае, когда эксперт-лингвист заведомо не обладает достаточными знаниями в области психо-, социолингвистики и не берет на себя ответственность по определению половой, социальной и культурной принадлежности автора. Такой эксперт основывается исключительно на лингвистических данных: специалист сравнивает стилевые (лексические и синтаксические) особенности представленных на исследование текстов и делает выводы об их идентичном/неидентичном авторстве[3]. Чисто идентификационное исследование также имеет место в случаях, когда автороведческая экспертиза основывается на статистическом методе[4]: в сравниваемых текстах устанавливается частота использования единиц определенного типа (предлогов, знаков препинания, синтаксических конструкций и т.п.), на основе этих данных делаются выводы о речевой манере автора каждого из текстов, а также о степени близости этих речевых манер. Методологические вариации судебно-автороведческой экспертизы обусловлены не только и не столько знаниями и навыками специалистов. В большей степени на выбор доминирующего метода влияет характер самого следствия. Одно дело, если требуется установить авторство клеветнической записки; совсем другое, когда задача следствия – восстановить на обложке романа имя истинного автора. В первом случае объем текста очень мал, а создатель – личность, слабо владеющая навыками письменной речи. Имея такие исходные данные, эксперт вряд ли будет основывать свое исследование на статистическом методе. Во втором – текст большого размера, а у автора обязательно проявится индивидуальный профессиональный стиль письменной речи. Здесь статистический метод окажется вполне уместным.
[1] Пример такой экспертизы см. в публикации: Морозов А.В. Автороведческая экспертиза текста договора. // Юрислингвистика-5: Юридические аспекты языка и лингвистические аспекты права. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 200. С. 290. [1] От Нестора до Фонвизина. Новые методы определения авторства. М.: «Издат. группа "Прогресс"», 1994; Хмелев Д. В. Распознавание автора текста с использованием цепей А.А. Маркова. // Вестн. МГУ. // Сер. 9, Филология. № 2 – 2000. С. 115 – 126; Кукушкина О. В., Поликарпов А. А., Хмелев Д. В. Определение авторства текста с использованием буквенной и грамматической информации. // Проблемы передачи информации. // Т. 37. № 2 – 2001. С. 96 – 108.
ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЧАСТЬ
Текст заключения, представленного на оценку, позволяет сделать вывод о том, что эксперт провел исследование по всему спектру поставленных перед ним вопросов. Как следует из формулировки вопросов, поставленных перед экспертом, основными методами исследования должны быть лингвистические методы. Это обусловливается типом исследуемого материала, аспектом исследования и содержанием вопросов. С точки зрения типа материал, представленный эксперту на исследование, представляет собой два текста, два письменных речевых произведения, написанных на современном русском литературном языке с использованием профессионального (научно-технического) сленга. Таким образом, объект исследования является лингвистическим. Аспект исследования характеризуется тем, что эксперт призван оценить степень сходства двух текстов в аспекте их речевой формы и содержания. Данный аспект является лингвистическим. Наконец, содержание вопросов, адресованных эксперту, при анализе материала требует обращения к таким понятиям, как «текст», «заимствование», «речевые (лингвистические) приемы», «речевые (лингвистические) средства», «автор», «авторство». Данные понятия являются лингвистическими. К компетенции лингвиста не относится только четвертый вопрос, поскольку ключевым понятием данного вопроса является правовое понятие плагиата, то есть незаконного присвоения чужого произведения или части чужого произведения. Событие плагиата констатируется по совокупности ряда признаков следствием и судом. Лингвист может лишь констатировать степень совпадения или несовпадения текста (части текста), а также авторского замысла (идеи произведения). Таким образом, четвертый вопрос по своему содержанию является юридическим и требует судебного следствия. Для ответа на первый вопрос эксперту необходимо было провести лингвистическое сопоставительное исследование, направленное на установления степени идентичности текстов или их частей. Автор оцениваемого заключения не дал оценки характеру сходства текстов сопоставляемых диссертаций. Не уточнил, какие части текста совпадают и являются ли эти части в смысловом отношении завершенными и целостными - либо представляют собой отрывочные фрагменты абзацев и предложений. В контексте сопоставительного исследования, проведенного экспертом, не дано принципиально важного разъяснения о том, в какой степени можно говорить о сходстве диссертаций на основе выявленных сходных фрагментов. Экспертом не установлено, являются ли сходные фрагменты в смысловом и композиционном отношении ключевыми, нагруженными, опорными – либо схожие фрагменты являются авторскими отступлениями, вставными рассуждениями и слабо влияют на восприятие целого произведения. Такого рода исследование было необходимым для ответа на вопрос о сходстве диссертаций. В оцениваемом заключении перечислены страницы, на которых выявлены схожие материалы. Какой-либо лингвистической оценки выявленным сходствам не дано, что не позволяет говорить о сходстве или несходстве диссертаций как целостных произведений или фрагментов диссертаций как относительно целостных и в смысловом отношении полноценных частей произведения. Эксперт в ответе на первый вопрос дает краткое пояснение: «Следует отметить, что сплошного сходства не отмечается, на указанных страницах имеются сходные фрагменты текстов, причем это сходство касается отдельных абзацев». Стр. 3 Из этого пояснения не ясно, выявлены ли в ходе экспертного исследования факты дословного совпадения абзацев - либо совпадения «касаются отдельных абзацев» в том смысле, что в некоторых абзацах имеются схожие элементы (словосочетания, части предложений). Отсутствие такого рода пояснений не позволяет понять, имеют ли место факты заимствования частей произведения. При ответе на второй вопрос эксперту было необходимо провести сопоставительное лингвистическое исследование с целью выявления фактов заимствования произведения (диссертации) в целом или отдельных частей произведения. При этом исследование необходимо было вести в 3 этапа. Первый этап должен заключаться в выявлении дословно совпадающих фрагментов текста. Второй этап призван оценить эти совпадения на предмет правильности письменного оформления чужой речи (проверить использование кавычек и ссылок). На третьем этапе важно оценить совпадающие фрагменты на предмет их относительной целостности и смысловой законченности. Только после тщательного исследования в соответствии с описанными этапами можно получить научно корректный ответ на вопрос о факте заимствования произведения или его части. Текст заключения, представленный на оценку, не позволяет говорить с уверенностью, что эксперт провел необходимые исследовательские операции в соответствии с научно-лингвистическими методиками. Так, в таблицах 1 и 2 приведены данные о совпадающих, частично совпадающих и не совпадающих частях исследуемых диссертаций. Однако эксперт не дает оценки правильности оформления чужой речи на письме в диссертации Н. А. Белик, что не позволяет понять, ссылается ли Н. А. Белик на В. В. Белова, оформляет ли выдержки из его диссертации как цитаты. Совпадающим элементам не дана оценка на предмет того, можно ли с лингвистической точки зрения считать совпадающие элементы частями произведения. Без такого рода анализа дальнейшее исследование явятся в научно-лингвистическом плане несостоятельным. Однако эксперт вместо необходимых научно-лингвистических операций увлекается судебным следствием, юридическими аспектами судебного разбирательства, беря на себя функцию суда. Так, эксперт пишет: «Сходство и даже одинаковые материалы в диссертациях обоих авторов не могут расцениваться как плагиат, поскольку представляют собой использование материалов И.А. Беляева, П.Л. Чебышева, Я.Г. Пановко и некоторых иных авторов, совместных статей и патентов». Стр. 34. Из процитированного фрагмента видно, что эксперт стремится дать выявленным фактам совпадений правовую оценку, анализируя авторские права, апеллируя к правовому понятию плагиата, но при этом не приводит никаких цитат, ссылок на текст или рисунки из указанных источников, что именно использовано. Далее эксперт в еще большей степени отдаляется от ответа на вопрос суда, увлекаясь научной значимостью диссертации Н.А. Белика, давая оценки решению диссертационного совета, присудившего ученую степень по результатам защиты диссертации: «При этом, научные результаты, полученные в диссертации Н. А. Белика не идентичны научным результатам, полученным в исследовании В. В. Белова и представляют собой самостоятельный вклад автора в науку, что также отмечается в заключении диссертационного совета (л.д. 88-90). Именно это обстоятельство послужило основанием для вынесения решения о присуждении ученой степени кандидата технических наук». Стр. 35 Такого рода замечания не имеют отношения к исследованию, необходимому для ответа на вопрос суда о фактах заимствования текста. Вместо строгой научно-лингвистической оценки каждого совпадающего фрагмента в аспекте его композиционной роли, смысловой нагрузки и значимости, а также формальной и смысловой состоятельности, автор экспертного заключения прибегает к количественному методу, не имеющему под собой никаких научных оснований. Простой подсчет совпадающих знаков без учета смысловой нагрузки и композиционной роли совпадающих фрагментов не приводит к объективным результатам. Такой подсчет не является научным методом, не получил в науке о языке теоретического осмысления и апробации. Представим себе ситуацию. Предположим, современный поэт включит в свою книгу стихотворение Пушкина, состоящее из 100 знаков. В этом случае процент совпадения равняется 100%, и факт заимствования неоспорим. Однако если современный поэт поставит после заглавия стихотворения 100 миллионов восклицательных знаков, процент совпадения на количественном уровне будет ничтожным. Означает ли это, что факт заимствования больше не имеет места? Конечно, нет. Огромное количество восклицательных знаков нельзя расценивать как важную часть произведения, обладающую полноценным смыслом. Этот пример показывает, что числовой метод должен сопровождаться лингвистическим анализом содержания и композиции текста, иначе эксперт приходит к абсурдным выводам. Далее эксперт пишет: «Однако указанный объем сходных фрагментов нельзя счесть заимствованным из диссертации В.В. Белова, поскольку у авторов имеются совместно подготовленные публикации, а также защищенные патенты. Установить точное происхождение сходных фрагментов в рамках данной экспертизы не представляется возможным, поскольку тексты совместно опубликованных статей на рассмотрение эксперта не представлены». Стр. 38 Процитированный фрагмент демонстрирует, что эксперт фактически подменяет понятия: эксперта спрашивают не о происхождении тех или иных фрагментов, а о факте заимствования частей конкретного текста, представленного на исследования. Эксперт правильно указывает, что «тексты совместно опубликованных статей на рассмотрение эксперта не представлены», эти тексты и не должны исследоваться в рамках производимой экспертизы. По этим текстам суд вопроса не ставит. Фактически эксперт сам для себя переформулировал и расширил вопрос суда, после чего отказался на него отвечать. Дальнейший вывод эксперта является правовым и находится в компетенции суда: «Оспаривание авторских прав Н. А. Белика на указанные патенты, предпринятое В.В. Беловым в 2007 году, не дает оснований считать неправомерным использование патентов в 2003 году при подготовке и защите диссертации». Стр. 38 В этой части заключения эксперт дает правовые оценки решениям суда, признает правомочными или неправомочными действия третьих лиц, что, безусловно, не входит в компетенцию эксперта и уводит от научного и объективного исследования текстов диссертаций с целью ответа на вопросы суда. Для ответа на третий вопрос суда эксперту необходимо было провести автороведческое исследование фрагмента, указанного судом, с использованием всех необходимых лингвистических методов исследования. Однако эксперт счел необходимым заключить: «В исковом заявлении В. В. Белова имеется указание на использование материалов защищенной им докторской диссертации в диссертации Н. А. Белика без конкретного указания на отдельные ее части. Поэтому определить, какая именно часть диссертации Н. А. Белика является спорной и, соответственно, является ли Н. А. Белик ее автором, не представляется возможным». Стр. 38. Такая позиция эксперта видится парадоксальной и необъяснимой: суд указал эксперту конкретный фрагмент для исследования. Суд не спрашивал о диссертации в целом. Но эксперт проигнорировал указание суда и по какой-то причине счел для себя более правильным обратиться к оценке материалов дела, анализу искового заявления истца. Никаких логических объяснений действиям эксп
